Зачем нам видеть человека в обидчике, враге, токсичном родителе?
С самых первых мгновений жизни именно доброта, ласка и забота помогают нам выживать и справляться с трудностями. Однако со временем мы нередко утрачиваем чувство их важности.
Доброту и сострадание часто ошибочно принимают за наивность или всепрощение — за стратегии, якобы неприменимые в суровом мире. Порой кажется, будто они призывают закрыть глаза на жестокость, предательство или обман.
Сострадание — не слабость, а ресурс
Но за последние годы было проведено немало серьёзных исследований, которые показывают обратное. Программы, направленные на развитие сострадания (в том числе к себе), доказанно снижают уровень стресса, тревоги, посттравматических симптомов.
Это работает не только в терапевтическом кабинете, но и в реальной жизни: у врачей, спасателей, людей, переживших насилие или войну.
Сострадание оказывается не «мягкой философией», а вполне практичным способом поддерживать себя — без ухода в иллюзии и без ожесточения.
Сострадание как способ ясно видеть
Иначе говоря, сострадание — это обоснованная и доказанная стратегия, улучшающая психическое здоровье и устойчивость в условиях войны, травмы, моральных травм, стресса и конфликтов.
Когда мы видим неясно, мы чаще спотыкаемся — причина не в самой реальности, а в том, как мы её воспринимаем. Чем яснее мы осознаём происходящее, тем меньше шанс, что оно причинит нам боль.
Именно искажения, страхи и проекции усиливают страдание.
Сострадание возвращает фокус. Оно помогает видеть: да, враг может быть жесток. Но за его яростью, возможно, — отчаяние. За агрессией — загнанность. Это не оправдание и не примирение. Это — трезвость.
Когда мы видим в обидчике не чудовище, а человека — не идеального, возможно, опасного, — но всё же человека, мы перестаём быть слепыми. А значит, становимся свободнее в своих действиях.
Опасность дегуманизации
Это особенно важно в условиях враждебности: в военное время, в разрушительных конфликтах, в ситуации давления. В такие моменты легко увлечься иллюзией, что «враг — не человек».
Но когда другой становится нечеловечным, он начинает пугать — потому что мы больше не понимаем, чего от него ждать. Он превращается в нечто непредсказуемое, как чудовище из тьмы.
А страх перед неизвестным только усиливает внутреннее напряжение и травму. Дегуманизация кажется удобной — она упрощает агрессию, помогает дистанцироваться от боли.
Но цена слишком высока: теряя способность видеть человека, мы теряем связь с собой. Когда мы перестаём видеть в другом человеке человека, мы сами отдаляемся от своей человечности. Дегуманизация притупляет внутренние границы и может привести к поступкам, о которых мы потом будем сожалеть.
«Дегуманизация противника снижает краткосрочную моральную нагрузку, но повышает вероятность последующего эмоционального истощения и вины».
— Winders et al., 2020
Сострадание возвращает контакт с реальностью
Травмирует не реальность, а её искажение. Не сам факт, что кто-то причинил боль, а убеждение, что этот человек — исчадие зла, а я — беспомощная жертва.
Сострадание же возвращает контакт с тем, что есть. Оно не убирает боль, но делает её осмысленной.
Оно даёт силу ставить границы, сопротивляться, уходить, защищаться — но делать это не из разрушения, а из ясности.
Организм и психика, как правило, благодарны за такой способ взаимодействия с миром.
Сострадание и действие не противоречат друг другу
Сострадание не мешает действию. Можно отстаивать свои права в суде, защищать свою страну, прерывать токсичные отношения — и при этом не терять способность видеть в другом человека.
Это не слабость — это зрелость. Видеть врага как человека — не значит согласиться с ним. Это значит не разрушить себя в ответ.
Смелость быть рядом
Суть сострадания — в смелости и мудрости.
В смелости встретиться с болью, увидеть происходящее таким, какое оно есть, не отвернуться, не обвинить себя, а остаться рядом и мудрости поддержать.
Сострадание не исключает действия — оно исключает разрушение. Оно позволяет оставаться в контакте с реальностью, какой бы трудной она ни была.
Именно это делает его не утешительной идеей, а зрелой, жизнеспособной стратегией.
Важно понимать: сострадание — это не то, что мы должны чувствовать в каждый момент. Это не обязанность и не эмоция по расписанию, а общая стратегия.
Чувства приходят и уходят по множеству причин — внешних и внутренних. Их не нужно контролировать, подавлять или стыдиться.
Наша задача — не насильно вызывать сострадание, а развивать его тогда, когда это возможно. Если мы хотим использовать его как способ быть в контакте с реальностью и поддерживать себя — мы просто учимся включать его там, где для этого есть внутреннее пространство.