Наши родители – это основная среда, к которой адаптируется детский мозг, а их подсознание – наша первая реальность. Их невербальное общение и модели реагирования на наши потребности в младенчестве, формируют не только наше восприятие самих себя и мира, но и буквально архитектуру нашего мозга.
Поскольку первые несколько лет жизни – это период бурного развития мозга, ранний опыт оказывает непропорционально большое влияние на формирование наших нервных систем с последствиями на всю жизнь.
Социальный мозг.
Мозг неизбежно социален, его структура и функции глубоко укоренились в группе других мозгов – семье, племени, обществе. Мы развивались в этом контексте, мы индивидуально развили способность связываться с другими мозгами, настраиваться друг на друга, регулировать эмоциональные системы друг друга, помогая развивать нейронные сети друг друга.
Хотя объединение в группы было необходимо для нашего выживания и развития нас как человеческих существ, оно имело и свои дисфункции. С самого рождения «примитивные» или архаичные области нашего мозга, глубоко подвержены влиянию наших социальных и эмоциональных переживаний. В то время как наш более сложный мозг еще не «подключился к сети».
В результате, мы усваиваем очень много важного опыта, под контролем архаичного мозга. Для нас эти усвоенные реакции и чувства, оказываются недоступными для воспоминания и модификации. Лишь спустя годы, развиваясь в самоосознании, мы способны столкнуться с предположениями, которые были запрограммированы в нас и которые мы принимали за истину.
Адаптивность.
Хорошая новость заключается в том, что индивидуальный мозг хорошо приспособлен к выживанию в любой социальной среде, в которой он родился. Родители, семья и культура формируют наш мозг для максимальной адаптации к нашей социальной нише. В хорошие времена и с достаточно хорошими родителями это раннее развитие мозга, сослужит нам хорошую службу, во взрослом возрасте. Но, когда окружающие факторы не столь благоприятны. Например, когда есть родительская психопатология, мозг ребенка формируется таким образом, что это и оптимизируют его выживание в детстве, и в более позднем возрасте оказывается неадаптивным.
Это видно у детей, подвергшихся жестокому обращению или пренебрежению. Вступая в подростковый и взрослый возраст, они не имеют четкой картины своего раннего опыта, но имеют четкие симптомы, такие как взрывной гнев, расстройства пищевого поведения или проблемы с наркотиками и алкоголем.
Подобно мозгу ветеранов с посттравматическим стрессовым расстройством, мозг этих детей сформирован так, чтобы выжить в бою, но плохо подготовлен к мирной жизни.
Суть терапии.
Суть терапии заключается в том, что мы можем помочь нашим клиентам стать более сознательными в отношении самих себя. Просто помощь, в осознании автоматических иррациональных импульсов, исходящих из более архаичных областей мозга.
Вот почему готовность подвергать сомнению свои предположения – особенно когда они неверны и обречены на провал – является ключевым аспектом психологического мышления и предиктом положительного результата психотерапии. Мы призываем клиентов говорить о своих импульсах, в надежде что это объединит и уравновесит более спокойные, более разумные, тормозящие корковые сигналы их мозга, с областями организующими примитивные побуждения.
Подобное понимание позволяет нам говорить с клиентами о недостатках нашего мозга, а не о проблемах с их мозгом. Наивно выстраивать терапевтический альянс с целью исправления, исправления чего?
Нам желательно научиться пользоваться тем, что нам досталось в результате миллион лет эволюции. Осознание того, что происходит в нашем мозгу и того, как это повлияло и продолжает влиять на нашу жизнь и поведение, с большей вероятностью вызывает интерес и любопытство.
То есть движущей силой здесь, является неудовлетворенность не только тем фактом, что мы были рождены с такими механизмами, которые иногда заставляют нас страдать, но скорее тем, что мы рождены с такими механизмами, которые затрудняют ясное восприятие, наполняют нас заблуждениями, которые ведут к тому, что мы заставляем страдать других.